Хэйан

Как доказала борьба, в ходе которой монах-узурпатор Докё (умер в 772 году) противостоял Фудзивара, Нара рисковала взорваться в результате чрезмерной концентрации энергии, носители которой оказались там вместе. Император и Будда больше не могли сосуществовать рядом.

Фудзивара-но Момокава предложил императору Конину перенести императорский дворец в какое-нибудь пустынное место, где правительство и двор были бы недосягаемы для крупных религиозных объединений, которые своим назойливым и чересчур близким присутствием пытались влиять на решения двора. Преемник Конина император Камму (781–786) вынужден был принять это предложение, что знаменовало начало нового этапа в японской истории. По правде говоря, дело являлось не столь простым, каким оно может показаться с течением времени. Речь идет о государственном перевороте, о выборе новой позиции, твердо занятой императором. Выбор был направлен против политики крупных монастырей и их роли, но тем самым одновременно признавалось и их могущество. Основание новой столицы повлекло за собой значительные расходы, тяжесть которых могла оказаться чересчур весомой для правящей династии. Следовало, наконец, найти свободное пространство, которое соответствовало бы законам китайской геометрии, не только определявшим установление направления, но и накладывавшим запрет на него (в случае неправильного выбора). Вначале была выбрана Нагаока в области Ямасира (784). Фудзивара-но Танэцугу в течение нескольких месяцев наблюдал за начавшимися работами, как вдруг был убит. Его убийство, несмотря на политический характер происшедшего, осталось загадкой.

Начатое строительство продолжалось некоторое время, но так как место было осквернено насильственной смертью, что являлось дурным предзнаменованием, за которым вскоре последовала эпидемия, унесшая жизнь наследного принца и его супруги, почти завершенное строительство было немедленно прекращено. Неподалеку было избрано другое место, о котором император Камму говорил, что «поскольку оно окружено горами и перепоясано рекой, то образует естественный город [сиро]». Там и был основан Хэйан-кё, который позднее стал называться Киото, — столица Японии до 1869 года. Окруженный с трех сторон высокими холмами и открывающийся на юге на равнины, которые мягко спускались к Внутреннему Японскому морю, Хэйан больше, чем Нара, изолированный на своем плато, соответствовал предназначению столицы, и эта особенность доказывала справедливость ее переноса в 794 году. Двор начал устраиваться в новом городе, который был возведен, как и Нара, в соответствии с планом, в основу которого был положен квадрат. Однако все религиозные сооружения, храмы и монастыри, были расположены на окраинах. Эзотерический буддизм, который в особенности благоволил к природе и потому с тех пор развивался за пределами городов, не имел больше никакой связи с прежним буддизмом Шести сект Нары. Отныне эти секты, удалившись от путей мирской суеты, продолжали вести медленно текущую жизнь, подражая прошлому.

Несмотря на частые мятежи знатных вельмож, предпринимались грандиозные меры для укрепления государства и противостояния мятежникам. С этой целью даже был издан указ, который восстанавливал перераспределение земель, но уже не через каждые шесть лет — это представлялось невозможным, — а через двенадцать лет. Но и этой мере в дальнейшем предстояло оказаться столь же иллюзорной.

В 810 году канцлерам (или архивариусам — куродо) была поручена обязанность собирать и сохранять секретные архивы и различные императорские указы, для того чтобы не утрачивать память о них. Из этой среды (куродо) назначались члены великого совета дайдзёкаяна, и постепенно их власть крайне расширилась. В 820 году в каждую область были направлены представители правительства (кебииси и кагэюси),которым вменялось в обязанность принимать любые меры в соответствии с общими законами, в особенности в вопросах, связанных с деятельностью полиции и финансами.

В конце концов главной целью двора, недавно обосновавшегося в Хэйане, стала борьба за расширение пределов государства, озаренного императорским присутствием. Экспансия открыто проявляется с середины VII века (археологические свидетельства — могильные курганы на востоке страны) и завершается к середине IX века, когда императорские войска доходят до Муцу.^[14] Император создал регулярную армию, которая состояла из сыновей глав префектур, — так называемые отряды «солдат-земледельцев» (тэндэй), которых отправляли на жительство в пограничные области империи и которые, в зависимости от обстоятельств, должны были держать в руках саблю или мотыгу. Они были обязаны служить в пограничных областях по крайней мере 60 дней в году. Многие из них пустили корни там, куда были отправлены на службу. Так появлялись «военные дома» (бую), которые впоследствии стали играть важную роль. Их обязанностью было давать отпор варварам (эдзо),^[15] то есть жителям северных окраинных областей архипелага, которые находились чуть ли не на доисторической стадии развития и для которых воздействие со стороны континента все еще ограничивалось некоторыми изменениями в формах или декоре керамики. Император Камму возобновил завоевательную политику с 780 года, собрал многочисленную армию из сорока тысяч человек, во главе которой он поставил Саканоуэ-но Тамурамаро, получившего в 797 году титул «главнокомандующий против варваров» (сэйи-тай-сёгун), титул, который с XIII столетия носили полководцы, наделенные всей полнотой военной и административной власти. Важная кампания Тамурамаро была завершена уже в царствование императора Сага (809–823), в кампанию Бунья-но Ватамаро. В 811 году северо-восток был полностью умиротворен.

В связи с Хоккайдо, природные и климатические условия которого значительно отличаются от условий на других островах, Япония осознала свое политическое единство, когда казалось, что за императорскими эдиктами, воспринимаемыми как добавление (рёге-но-кан) к непререкаемым кодексам прошлого, утверждалась лишь иллюзия централизованного государства, построенного по китайскому образцу. На самом деле все значительно изменилось. Эпоха более не благоприятствовала (если она вообще когда-то была для этого благоприятной) жестким системам правления. Практические реалии и бурное развитие страны, стремившейся расширить свою территорию, противостояли жесткой структурированности, которой не могло быть и на континенте, то есть на территории и более обширной, и более заселенной, и гораздо раньше приобщившейся к культуре. Тяжесть страны болот, столь близко находившихся от небольшого, предельно утонченного двора Киото, гораздо более склонного к созерцательным играм, чем к совершенствованию управления, становилась все более весомой. В еще почти не освоенных провинциях на небольших равнинах, на земле, недавно распаханной под рисовые поля (сикундэн), зарождалась автономная жизнь поместий.

Юридическое положение земель, оказавшееся на протяжении веков достаточно сложным, стало еще более неопределенным. Эпоха Хэйан, таким образом, столкнулась с поземельными структурами, которые сопротивлялись централизации. Кроме рисовых полей, распределенных по семьям в соответствии с количеством едоков (кабундэн), теперь появились сикундэн, первоначально предоставлявшиеся в пользование трем поколениям людей, поступивших на службу. Затем они передавались им в полную собственность. С этик земель мог взиматься налог, равный тому, которым облагались владения родственников императора и знати (иден), а также земли, предназначенные в награду за преданность (кёдэн) или высокие заслуги (сидэн). Другие земли, площадь которых возрастала, пользовались налоговым иммунитетом, и контроль центральной власти ослабевал именно за этими землями. За пределами личных владений императорского дома и правительства (тюкусидэн), весьма немногочисленных в начале эпохи Хэйан, но постепенно увеличивающихся, имелись владения синтоистских монастырей (синдэн) и их храмов(дзидэн). Эти земли дарились или передавались храмам верующими, которые тем самым вступали под покровительство монастырей. Самая большая опасность угрожала землям, предназначенным для вознаграждения должностных лиц, которые стремились превратить их в свою собственность.

При таком положении дел налоговые поступления были нерегулярными, но состояние сельского хозяйства оставалось в целом удовлетворительным; до того как в результате частных войн все не было сожжено, население наслаждалось относительным процветанием. С X по XI век уровень сельского хозяйства достигает значительного технического прогресса. Качество почвы повышалось подсечно-огневой агротехникой и раскладкой гумуса. Хотя произведения искусства этого времени отличаются великолепием и даже сегодня вызывают отклик, но жизнь общества, даже верхних его слоев, оставалась довольно скудной. Ели два раза в день, и в соответствии с установлениями буддизма полагалось воздерживаться от мяса. Религиозные предписания были не столь строгими в отношении рыбы, которая тогда (да и теперь) потреблялась в большом количестве, чаще всего дорада. Оставшуюся часть рациона составляли овощи, различные супы, иногда насекомые и обязательно вареный рис. Подлинный владелец поместья (рюсю — в случае, если земля еще оставалась в собственности государства, или мюсю — в случае, если поле расчищалось под пашню), собирающий ежегодный налог и владевший железными сельскохозяйственными орудиями, обладал неограниченной властью. По его распоряжению больше десятка человек занимались обработкой земли. Но часто распределение участков (от этого принципа еще не совсем отказались) запаздывало; в результате поля засевались не вовремя, и неудивительно, что часто случался голод.

С X века локальные экономические единицы, достаточно крупные, чтобы удовлетворять собственные потребности, обрывали единственную нить, которая еще связывала с государством, — налог. Но зачастую он собирался хозяином поместья и в пользу хозяина поместья, так что той частью, которая должна была быть отдана императору, распоряжался он сам так, как считал нужным.